Крупный специалист в области национальных взаимоотношений (Болотоков Виталий Хамацевич)

 

Крупный специалист в области национальных взаимоотношений

(Болотоков Виталий Хамацевич)   

   

1.  Один из обаятельных людей, человек добрейшей души был Виталий Болотоков. Мы уже учились на фило­логическом отделении КБГУ, когда молодой, энергичный, симпатичный и уверенный в себе Виталий поступил на исто­рическое отделение КБГУ. Это было в 1971 году. Еще год мы присматривались друг к другу, затем познакомились и больше уже не выпускали друг друга из поля зрения и крепко подружились.

Хотя Виталий поступил на год позже, он был старше меня на год. Он уже успел поработать рабочим завода «Севкавэлектроприбор» и считал, что это значительно обогатило его, искренне гордился, что имеет звание рабо­чего. В четвертом общежитии, где мы жили, всегда было очень шумно. Нужно было иметь огромное желание, исключительное стремление к познанию, чтобы суметь там заниматься. Каким-то образом Виталий смог получить от­дельную комнату в конце коридора на первом этаже, и его постоянно можно было увидеть с книгой в руках. Книгами была прямо-таки завалена его комната, и там преобладала философская литература, то есть чуть ли не с первых же дней после поступления в университет он целенаправленно занимался философией, а позже - изучением проблем на­ционального самосознания.

Попутно замечу, тогда это было подобно самоубий­ству - в самую жаркую пору тоталитаризма. Ведь наци­ональное самосознание проявлялось лишь на «кухне», да на студенческих вечеринках и особенно после стакана ♦ горячительного». Покойный Анатолий Барсуков, един­ственный тогда специалист в республике по национальным отношениям, бывший научный руководитель В. X. Болотокова, при мне часто говорил своему подопечному, что стоит ему только поменять тему или хотя бы тональность изложения материала, и с защитой диссертации проблем не будет.

Виталий категорически отказывался, будучи убеж­денным в своей правоте и, соприкоснувшись с кладезем нетронутых проблем повышения национального самосоз­нания, больше от этой темы уже не уходил до конца жизни. И, хотя он так и не защитил докторскую диссертацию, тем не менее стал признанным авторитетом в своей области. Я был свидетелем профессионального спора Виталика (так мы называли его) с Рамазаном Абдулатиповым. Они учились вместе в Ленинграде в докторантуре, Рамазан тогда еще не был такой известной личностью. Я проездом в Петрозаводск заехал к Виталику и дал уговорить себя остаться на ночь.

Разговор зашел на профессиональные темы. Не скажу, что я чистый профан в этой тематике - позже я в своих скромных исследованиях не раз ее затрагивал, но про­фессионально участвовать в споре, честно скажу, не мог. Виталик злился. Дело в том, что по своему восприятию мироздания, по уровню знаний, он стоял значительно выше здорового прагматизма Р. Абдулатипова и выходил из себя от того, что тот никак не может подвигнуть собеседника возвыситься до на­учного обобщения фактов и явлений, и в какой-то момент в сердцах бросил ему:

«Тебе только чиновником от науки работать!»

Мы все рассмеялись, спор был окончен. Потом я ча­сто вспоминал вывод Виталика, «открывшего» ему стезю высокого чиновника. В первый приезд Р. Абдулатипова в Нальчик я напомнил ему о ночном разговоре в Ленинграде, и мы от души смеялись.

Свою докторскую диссертацию по теме «Национальное самосознание: методология и методы исследования» Ви­талий Хамацевич шлифовал долго - он был очень требова­тельным к себе. Он щедро дарил идеи другим, мог только что родившуюся идею моментально развить - успевай только записывать. Положения своей диссертации В. X. Болотоков изложил во многих работах. Виталий неизменно выступал чуть длинее на всех научных, научно-практических кон­ференциях по данной тематике и делал все, чтобы и мы активнее участвовали в них. Он выпустил более десятка монографий, я уже не говорю о том, что только с 1996 года им опубликовано тридцать семь научных работ. Названия лишь некоторых из них: «Нация и национально-психоло­гический мир», «Национально-психологические проблемы в социологии русского зарубежья», «В поисках парадигмы нации», «Национально-характерологическое измерение культуры этноса в контексте истории и современности. Этническая культура: проблема самосохранения в совре­менности контекста», «Синергетическая концепция этно­са: постановка проблемы», «Очерки истории этнической культуры социума».

И все они значимы, все они удивляют новизной взгля­дов, смелостью выводов. Например, В. X. Болотоков и 3. Ш. Суншев в своем исследовании «Этнопсихологические теории в России», не претендуя на исчерпывающий анализ истории и теории этнической психологии, предприняли попытку рассмотреть главные направления и специфику этнопсихологического знания в России 20—30-х годов XX века, определить его место в системе современной те­ории и практики межнациональных отношений.

Парадигму нации он искал и практически, глубоко вникая в суть жизнедеятельности кабардинского народа не только по фактам истории, но глубоко изучая культу­ру, традиции, обычаи. Он активный участник создания Адыгской Международной академии наук, сам органи­зовал здесь научную лабораторию, где на общественных началах проводил большую исследовательскую работу. Президент академии, известный ученый Адам Нахушев высоко ценит вклад Виталия Хамацевича в становление Адыгской академии, его неуемную энергию, искреннюю преданность делу.

Философия была неотделима от его жизни. «Обязан родителям, что живу, а великим философам, что жизнь обрела Великий Смысл – Познание», - писал он на полях трудов Плутарха. И так бесконечные пометки, и только карандашом, ручкой он не позволял себе портить книгу, на полях большого количества книг, новых, старых, просто потрепанных, но всегда аккуратно и с любовью сложённых. То, что мировая философская идея, её дух овладели умом Виталия это и закономерно, и справедливо. Ключом понимания его феномена, стремления к познанию, является присущая ему редкая врожденная интеллигентность и возвышенный ум, неподдельный и чуткий интерес, преклонение перед мыслителями или просто умными людьми. 

Еще в студенчестве, а тем более, впоследствии, он не просто читал, а как бы вёл диалог с ними, иногда споря, иногда соглашаясь. Невозможно не заметить, что его впечатления при этом возрастали пропорционально изученному материалу, а правильнее сказать таким образом он формировался как учёный.  И только теперь становится ясно, что он, вооружённый философской кладезью, всегда имел явное превосходство над окружением и на каждый обсуждаемый жизненно важный или текущий вопрос, давал свои ответы и советы, совсем не типичные, но подкупающие логикой и широтой точки зрения.  При этом Виталий Хамацевич никогда не пытался возвыситься над собеседником, унизить его.

Виталий Хамацевич все эти годы преподавал на кафедре философии нашего университета и в коллективе пользовал­ся непререкаемым авторитетом. Не понаслышке знаю, с каким уважением к нему относились такие маститые ученые, как Салих Эфендиев, Владимир Гетигежев, Роберт Кочесоков, Кашиф Унежев, братья Юрий и Руслан Кимовы, Анатолий Барсуков, многие другие. Любили его и студенты - за то, что он по мелочам «не цеплялся», относился к ним добро­желательно. Любили его в семье: супруга, его красивые и умные девочки, братья, сестры - за его ласку, добро, бес­конечно чистые и возвышенные чувства.

Любили его и мы, друзья. В любое время дня и ночи, по любому вопросу мы могли рассчитывать на его бескорыст­ную помощь. Всегда неожиданными и приятными были его ночные визиты в наши квартиры, и причина всегда была одна: я тебя давно не видел. Бесконечно верный дружбе, он никогда не отягощал своих друзей заботами о себе, ка­кими-нибудь просьбами, зато сам готов был снять с себя последнюю рубашку.

Он был легкий в общении, казалось, его не волнует про­исходящее вокруг, всегда был озабочен своими научными проблемами, интересами друзей и семьи. Поэтому однажды я был поражен, когда во время пребывания в санатории он приехал проведать меня, да так и остался на ночь - за раз­говором она пролетела совершенно незаметно. Но поражен я был тем, как глубоко он вникает и знает вопросы госу­дарственного устройства, принципы и условия развития республики в переходный период. Оказывается, Виталий внимательно следил за ходом общественно-политическое с развития республики того периода и давал довольно точ­ные характеристики публичным политикам. Жаль, что такие важные аналитические качества этого высоко­образованного, умного человека не были использованы на практике - он умер и ему было лишь сорок восемь.

Самыми тяжкими и для нас, и для него самого были последние месяцы его жизни. Тяжкая болезнь приковала его к постели и больше не отпустила.

Никогда не постучится Виталик в нашу квартиру, ни­когда уже вместе на целый день не заберемся в какой-нибудь прелестный уголок природы. Но никогда и не забудем мы этого умного, щедрого, доброго и отзывчивого друга.

2005г.

х                х                   х

Прошли годы. В Кабардино-Балкарию с визитом пожаловал министр России по делам национальности Рамазан Абдулатипов. Как и предрекал Виталий Болотоков, он стал крупным чиновником федерального значения. В тот день он выступил перед руководителями исполнительных и представительных структур нашей республики, и уже выходил из зала, когда заметил меня, стоящего возле выхода. Я уже отмечал, что мы виделись у Виталика в докторантуре – в тот вечер он делил с нами хлеб-соль. Виталик был хозяином дома, я – гость, поэтому быть виночерпием пришлось Рамазану. Видимо, запомнил.

- Ты же Володя? – обратился он ко мне, - друг Виталия?

И обернувшись к В.М. Кокову, который следовал за ним, сказал ему:

- Представляете, Валерий Мухамедович, вот он и Виталий Болотоков однажды заставили меня всю ночь быть виночерпием! – И став серьезным добавил: «Мне очень не хватает этого обаятельного друга».

2024г.